Китаев А.С., Документальное эхо войны

463 коится в братских и одиночных могилах на нашей земле. В Усмани на площади у музыкальной школы захоронены Фролов, Журавлев, Васильев. Богомолов, Соколов, Воробьев. В селе Студенки захоронен летчик Медведев, на Песковатском кладбище — летчик Морозов, в Девицком лесу у Новоугляновки — летчик Кожемякин. В Завальном из года в год юноши, уходящие в армию, при- ходят и к памятнику Петру Самусеву и Николаю Галееву, погибшим в Усманском небе. На счету авиаторов 2-й Воздушной армии 336000 боевых вылетов в годы Великой Отечественной войны. 1246 из них приходится на 22-й гвардей- ский бомбардировочно-авиационный полк. В составе этого полка с 1943 года воевал стрелком-радистом в эки- паже командира эскадрильи Николая Косарева, Иван Андреевич Скорик, в послевоенные годы работавший пред- седателем Усманского райисполкома депутатов трудящихся. Из 235 боевых вылетов половина была им совершена в рядах 2ВА. Он вспоминал: «14 июля 1944 года войска Первого Украинского фронта перешли в наступление в районе Броды и Зборов. Перед летчиками была поставлена задача — мощными бомбо- выми ударами помочь наземным войскам прорвать оборону фашистов. На старт вынесли гвардейское знамя полка. Оно как бы призывало летчиков к мужеству. Подлетая к линии фронта, с высоты двух километров мы увидели пламя пожарищ, дым и пыль — это наша артиллерия обрабатывала передний край немецкой обороны. Зенитная артиллерия противника открыла сильный за- градительный огонь по нашим самолетам, но эскадрилья Николая Косарева плотным строем продвигались к цели. По команде флагмана, штурмана Ще- глова, вся девятка наших бомбардировщиков сбросила бомбы в цель. Эскадрилья разворачивалась на обратный курс, когда наш правый ведо- мый неожиданно был сбит зенитным снарядом. Скорик доложил о гибели экипажа Петра Тараканова своему командиру, который беспомощен был что-либо сделать. А в эту минуту осколок снаряда попал в бензобаки нашего самолета. Он заго- релся и превратился в пылающий факел. Надо было немедленно прыгать. Секунда, другая... Люк не открывается. Пламя охватывает Ивана Скорика. Секунда, другая... Воздушный стрелок Василий Таратута наконец-то открывает люк, выпрыгивает, а за ним—с обгоревшим парашютом—Скорик. Быстро сбросив с себя обгоревший парашют и, не успев оглядеться вокруг, Иван услышал автоматные очереди. Стреляли по нему. А вдали виднелось поле. Высокая густая пшеница должна спасти его. Но до нее надо бежать, бежать, хотя каждый шаг — это боль, но каждая секунда — воз- можная смерть: немцы продолжали обстреливать, а потому он бежал. Сгоряча даже не почувство- вал, что обгорели руки, лицо, спина. Пшеница укрыла его, а где-то рядом были ребята, его экипаж. Вдруг увидел — на противоположной стороне через лощину стоял человек. —Эй, давай сюда, скорее! —закричал незнакомец на ломаном русском языке. Скорик поднялся во весь рост, держа наготове «ТТ» и, собравшись с силами, побежал на голос. И, как будто из-под земли, появился неожиданно Таратута, с вопросом: «Как ты думаешь, это свой?». Раздумывать было некогда, но когда стали приближаться, отчетливо увидели немецкий маскировочный халат, каску, очки в роговой оправе. М.Г.Мачин в гостях у усманцев — ветеранов войны Иван Андреевич Скорик