Писатели Липецкого края (Антология. XX век)

ПИСАТЕЛИ ЛИПЕЦКОГО КРАЯ | АНТОЛОГИЯ XX ВЕК 136 обитателям школьного чердака. Голуби шумно сыпались сверху, довер­ чиво задевая торопливыми крыльями наши плечи, а мы, очистив сумки, шли в глухой сад, заросший терновником и ежевикой. Когда-то и большой одичавший теперь сад, и длинный каменный дом с узкими закругленными кверху окнами, в котором помещалась школа, принадлежали лавочнику Ефанову. Лавочника помнили только старики, а мы уже и к школе, и к саду относились как к своей собственности. Потай­ ными лазами уверенно пробирались в самую чащобу, где на уютной поля­ не возвышался грушевый пень, наподобие круглого стола - излюбленное место наших игр и разговоров. Осторожно ползли по извилистым терно­ вым норам, где чуть зазевался или неосторожно повернулся - и до крови располосовал лоб, а то, чего доброго, штаны или рубаху. Ободранный лоб редко кто заметит, вроде бы он обязательно должен быть таким, а за испорченную рубаху, к примеру, словно она покупа­ лась раз и на всю жизнь, мать могла всыпать первым, что попадалось под руку. Почему-то попадалась всегда гибкая лозиновая хворостина, до того неприметно стоявшая за дверью в сенцах. Но это никого не смущало, и на поляне в ежевичных зарослях собира­ лось иногда человек десять-пятнадцать. Завсегдатаями же были семеро. Мы любили свою поляну, как любят матросы свой корабль: скромно и преданно. Здесь мы устраивались вокруг грушевого пня и, отделенные от всего мира непроходимой терновой стеной, чувствовали себя свободно, как на необитаемом острове. Кто бы ни старался попасть на поляну первым, всегда опаздывал - на грушевом пне уже восседал Филька Лыгин, большеголовый пятикласс­ ник с хитрыми раскосыми глазами. Можно было подумать, что он тут дневал и ночевал, лишь бы никому не уступить первенства. Прибывших после него он замечать не спешил и озабоченно рылся в своей сумке из мешковины, узкой и глубокой, как торба. С этой сумкой Филька ходил и помогать отцу, кривому дяде Васе, пасти овец. Сумка имела бывалый вид, но особенно Филька гордился двумя коричневыми подпалинами от костра. Эти отметины остались от того дня, когда он сильно умаялся и, приткнувшись около тепла, задремал. Тлеющую торбу откинул ногой отец - подошел к костру цигарку выкурить. Филька проснулся сам, как от толчка, и испуганно посмотрел на отца. Отец дымил самокруткой, щу­ рил единственный глаз и глядел на Фильку безразлично, словно ничего не случилось. Прощалось, значит. Не прощалось одно: когда, улучив подходящий момент, он вспрыги­ вал на барана покрупней и хватался за витые рога. Увлекала не сама езда, а злое бессилие барана, пытавшегося сбросить непрошеного седока. Баран выгибал шею, прыгал, скакал, униженно блеял, но Филька держал­ ся цепко и спрыгивал, когда вслед за грозным окриком оглушительно, со свистом щелкал отцовский кнут. И все-таки заманчиво было объездить